Жизнь - великий труд

Прочел «Искусство любить» Фромма и биографию Чехова, читаю письма Гоголя. Все это и возвращение из Венгрии порождает очень определенные мысли и чувства. Чехов, Гоголь… как бы то ни было, в их времена существовал круг людей, которые являлись для общества ориентирами. Да, на каком-то этапе ты мог разочаровываться в этих идеях, в этих героях. Но это был не один человек. Это была среда. И у человека возникало желание принадлежать к этой среде. Он стремился принадлежать к какому-то кругу. К какому кругу можно стремиться принадлежать сегодня? Его нет. Он разрушен.
Что, на Украине не рождаются одаренные люди? Рождаются. Но композитор, если он не пишет музыку для дерьмовых сериалов, он нищий. Просто нищий. Актер может сыграть в театре сложнейшую роль, но это ничего не значит. Это ничего не решит в его судьбе. Плохо сыгранная роль в очень плохом сериале делает тебя более знаменитым и успешным, чем гениально сыгранная сложная роль в авторском кино или в театре. Судьба не может тебе помочь. У тебя нет надежды, нет шанса. И это катастрофа для этой страны. Потому что будущего, перспективы, чего-то, за что эта страна сможет гордиться, нет. Страна это не формирует. Ни в чем: ни в искусстве, ни в науке – нигде.
Россия. Пермь. В этом году в Перми проходит фестиваль «Территория». Огромный бюджет, Гельман готовит громадную визуальную программу, Роман Должанский – театральную, Чепарухин - музыкальную. Город становится реальной художественной Меккой. В основе всего невероятно правильная идея: со всей страны отбирается сто студентов, которым оплачивается дорога, проживание и посещение всех культурных событий фестиваля – концертов, мастер-классов и т.д. То есть сто человек из самых разных уголков России получают колоссальный заряд, инициацию. Это импульс, выраженный не на словах. Он выражен на государственном уровне. В основе ГОГОЛЬFESTa идея не менее правильная. Но Украине это не нужно. Денег нет, и не предвидится. Я не знаю, на сколько еще хватит моего безумия. Мы давно перешли границы своих возможностей. Опыт растительного развития Даха исчерпывает себя. Дерево должно расти куда-то. Ты не можешь вырастить дерево в цветочном горшке. Или тогда это искусство бонсая. Но бонсай имеет ценность только в контексте определенной культуры. Один бонсай не представляет ценности. Бонсай в бурьянах не имеет никакой ценности. И на самом деле, чтобы вырастить бонсай, нужна еще более рафинированная среда – культ и особый климат. 
Рано или поздно передо мной становится вопрос дальнейшего развития. Театр – живое существо, он не может существовать изолированно от среды. Что дальше? Подкручивать в бонсае еще одну веточку? Но я не восточный человек. Я не выращиваю бонсаи. Я рощу дерево. Его корни достигают предела. Все попытки выйти за пределы горшка приводят к тому, что ты сталкиваешься с агрессивной кислотной средой. Более того медленное воздействие среды, в которую погружен человек, тлетворно. Среда не питает, не стимулирует рост. Шкала ценностей в обществе полностью разрушена. Это данность. И это на самом деле страшный, поначалу незаметный процесс, в результате которого люди постепенно начинают отмирать как художественная реальность. Фактически сегодня человек, чтобы оставаться художником , должен провести черту и удерживать по отношению к окружающему миру позицию антагонизма. Но антагонизм – это не созидательная история. Развитие происходит только в любви. А какая может быть любовь, если в людях нет надежды? Если среда не предполагает наличия самой возможности жизненной перспективы. 
Я чем дальше, тем больше прихожу к выводу, что передать технологию в театре сегодня практически невозможно. Потому что театр – это всегда сильная личностная история. Школа, метод – это личность. Театр развивается только потому, что приходят новые сильные личности. И для того, чтобы обеспечивалось это движение, нужны предпосылки. Их нет.
Чеховское «выдавливать по капле из себя раба» обретает иной смысл когда… У нас ведь культивируется некий миф о принадлежности Чехова к рафинированному обществу. А он действительно родился в купеческой семье самого низкого уровня. Его били. Он плохо учился. Никакого рафинированного образования он не получил. Все, чем он стал, он стал в процессе жизни и очень мучительно, очень непросто шел к этому. Жизнь требует постоянного фантастического труда. Жизнь – великий труд. Настоящая жизнь. И любовь – великий труд. Это не влюбленность, которая проходит, и остается страшная скука. Это колоссальное внутреннее напряжение и труд, направленный на работу со своим восприятием мира. И он требует невероятной воли. Воли не впускать в свое сердце уныние раздражение, ленность и других демонов. Не впадать в искушение гордыни: «мол, я самый умный, а меня никто не любит». 
Но то, что возможно в Венгрии, в Украине не возможно в принципе. Это образованные актеры, это огромный контекст мощного авторского кино, это другой мир. В Румынии базовый курс актерского мастерства проводится на основе «Сталкера» Тарковского. Директор театра в небольшом городкев Венгрии является одной из наиболее влиятельных фигур в городе. В провинциальном городе, с населением меньше 100 тыс. огромный, заполненный каждый вечер театр. 
Читаю об Израиле. Культурный срез общества. Профессура, хорошие журналисты, писатели, музыканты, живут в хороших домах. Это важно. Одаренный человек должен понимать, что напряженная работа на своем поприще может принести ему не только восхищение узкого круга поклонников, но и общественное признание, и определенные социальные преференции. Потому что это те люди, которые формируют идею. Это то, что исчезло в нашем обществе как категория. Исчезло из сознания. Все, что сегодня существует, существует вопреки. И, на самом деле, происходит вырождение. Есть вещи, которые необратимы. Чтобы преодолеть их последствия того, требуются столетия.